 | ||
| ||
 |
 |
|
| ||
| ||
|
|
|
|
Anima: живая душа. Среда обитания животных.  |
 Абсолютная самоценность жизни. Любимцы самодержцевЛюбовь человека к животным -- домашним и диким, по-видимому, явилась следствием развития природных достоинств человека в процессе цивилизации. Следствием этого явилась и персонификация животных, выраженная в их именах-кличках. Заметим, что чем выше цивилизованность хозяина, тем более выразительно имя его любимца, что кошки чаще бывают Машками и Васьками, чем собаки, которых часто называют не только Дружок, но и Рекс (король). Привязанность к животным часто характеризовала российских императоров и их близких. Еще Петр 1 держал своры охотничьих собак в районе Дудергофа, а еще он любил крупных собак фландрской породы булен-бейцер -- для травли быков и маленьких мопсов. По словам историка А. Богданова с 1711 года его Зверовой двор находился на Царицыном лугу, против Троицкой пристани -- тут стоял первый в Петербурге слон с «прочими зверьми». При Анне Иоановне Зверовой двор «Малых зверей и птиц» был у церкви святых Симеона и Анны, рядом -- Слоновый двор, с 1736 года, для «новоприсланного из Персии слона. Построен был ему Дом на Фонтанке близ Летнего дворца», но в 1744 императрица Елизавета Петровна указала перевести слона к Невскому монастырю. В царствование Анны Иоановны на месте Петергофского парка Александрия был Зверовой двор, в котором содержались: россомахи, бобры, песцы, кабаны, барсы, буйволы, американские олени, тигры и другие редкостные животные и птицы. Она посылала нарочных за тысячи верст за покупкой «курьезных птиц, белых пав, всяких мартышек». В Летнем саду было при ней много диковинных птиц и помещица Шестакова рассказывала: «как привели меня в сад и ходят там две птицы величиною и от копыт вышиною с большую лошадь, а копыта коровы. Коленки, бедры лошадиные, а как подымешь крыло, бедры голы, как птичье тело, а шея как у лебеди длинна... а перья на ней такие, как на шляпах носят. И как я стала дивиться и промолвила «как их зовут?» -- лакей сказал: «постой» и побежал от меня во дворец и прибежал обратно: «изволила Государыня сказать, эту птицу зовут строфокамил, она де те яйцы несет, что в церквях по паникадилам привешены». Про любимых зверей императрицы Елизаветы Петровны мало известно, но Зверовой двор был и при ней. Еще любопытно, что она приказала выписать кошек для ловли мышей и охраны Зимнего дворца от пожара. Самой модной собакой середины 18 века, эпохи рококо, был мопс, поэтому естественно, что одним из первых предметов, выполненных Виноградовым на Императорской фарфоровой мануфактуре для царского двора была табакерка с изображением трех мопсов. Любимица Елизаветы Петровны княгиня Екатерина Голицына на портрете кисти Вуаля также написана с собакой этой породы. А вот императрица Екатерина II была истинным любителем животных, видимо это было в ней развито с детства -- в своих «Записках» она писала: « Мать часто ездила из Цербста в Кведлинбург, где старшая сестра ее была настоятельницей (аббатства). Гольштинская принцесса, настоятельница Гедвига-София-Августа очень любила собак и особенно так называемых мопсов. В детстве я была поражена увидев в ее комнате, имевшей самое большее 4 квадр сажени, 16 мопсов, Они там спали, ели и пачкали. Особенная девушка была приставлена их чистить, и она целый день суетилась из-за этого. В этой же самой комнате, было изрядное количество попугаев. Можно было себе представить, какое благоухание там царило. Когда принцесса выезжала, в ее карете находились по меньшей мере один попугай и полдюжины собак, последние сопровождали ее и в церковь, Я никогда не видела, чтобы так любили животных, как она их любила. Моя другая тетка-принцесса отлично вышивала и очень любила птиц, из жалости подбирала, особенно тех, с которыми случалось какое-нибудь несчастье. Я видела в ее комнате дрозда с одной ногой, жаворонка с вывихнутым крылом, кривоного щегленка, курицу, которой петух прошиб полголовы, петуха, которому кошка выщипала хвост, соловья, кота наполовину разбил паралич, попугая, который обезножил... все птицы свободно ходили и летали по ее комнате. Однажды, когда я была там одна, я открыла окно и половина птиц улетела... и я была изгнана из ее комнат». В России в комнатах цесаревны тоже всегда были собаки -- 1749 (Подмосковье): «В начале мая Шувалова пригласила нас ужинать с ее Величеством. Этот вечер был очень веселый; танцевали до поздней ночи и, казалось, все были довольны. Маленькая английская собачонка, принадлежащая хозяйке дома, в продолжение этого вечера очень ко мне привязалась, а я к ней; на другой день утром Шувалова прислала мне свою собачку; это внимание с ее стороны доставило мне тем более удовольствия, что я не привыкла его видеть в ком бы то ни было по отношению ко мне». У цесаревича Петра Федоровича, ее мужа, «была целая свора черных пуделей, называемых Шарло. Он их беспрестанно дрессировал, пока двор жил в Москве, в Петровском дворце, и лай мешал всем обитателям дворца... «Великий князь подарил мне маленького английского пуделя шести месяцев, которого я хотела иметь. У меня в комнате был истопник Иван Ушаков и ему поручили ходить за этим пуделем, слуги почему-то стали звать и моего пуделя Иваном Ивановичем, по имени этого человека. Пудель этот был сам по себе забавным животным. Он ходил большей частью на задних лапах, как человек, он так же часто ходил боком и был необыкновенно взбалмошный, так что я и мои женщины причесывали и одевали его каждый день по разному и чем больше его накутывали, чем больше он бесновался. Он садился с нами за стол, ему повязывали салфетку, и он очень чисто ел со своей тарелки. Потом он поворачивал голову и тявкал, прося пить у человека, стоявшего за его стулом. Иногда он влезал на стол, чтобы взять то, что ему приходилось по вкусу, как например, пирожок или сухарик, что смешило всю компанию. Так как он был мал, то никого не беспокоил и ему все позволяли, потому что он не злоупотреблял свободой и был образцовой чистоты. Этот пудель забавлял нас всю зиму, а летом мы взяли его в Ораниенбаум. Камергер Салтыков приехал к нам с женой и все наши придворные дамы только и делали что шили пуделю разные чепцы и одеяния и друг у друга его отбивали. Наконец, Салтыкова так его полюбила, и он к ней привязался, что когда она уезжала, пудель никак не хотел уходить, ни она от него, и она так просила отпустить его, что я ей его отдала. Она взяла его подмышку и отправилась в деревню к своей свекрови; свекровь, увидев ее с собачкой, выделывавшей всякие штуки, захотела узнать как ее зовут, узнав, что ее зовут Иваном Ивановичем она не преминула высказать свое удивление в присутствии разных придворных особ... Те вернулись ко двору и через три дня весь двор и город были заняты рассказами о том, как все молодые женщины враги Шувалова, имеют каждая по белому пуделю, с кличкой Иван Иванович, в насмешку над фаворитом императрицы, что они заставляют этих пуделей выделывать разные штуки и носить светлые цвета, в которые он любил рядиться». Дело дошло до того, что императрица сказала родителям этих молодых дам, что находит дерзким позволять такие вещи. Пуделю тут же переменили кличку, но с ним так же носились и он оставался любимцем в доме Салтыковых до самой смерти, несмотря на императорский за него выговор. Екатерина Алексеевна любила ездить верхом, она научилась этому лет в десять, когда гостила у дочери принцессы Альтенбургской. Для этого потребовалось получить разрешение отца Екатерины. «Принцесса посадила меня на лошадь и несколько раз я объехала двор замка. С той минуты это стало моей господствующей страстью в течение очень долгого времени. Как только я видела своих лошадей, я все для них бросала». Всю молодость она время от времени брала уроки верховой езды, например в 1756 она в Ораниенбауме занималась с берейтором кадетского корпуса Циммерманом, чтобы хорошо управлять лошадью. Она вставала в 6 часов утра и в мужской одежде шла в сад, где была устроена площадка-манеж. Циммерман был очень доволен ее быстрыми успехами и наградил ее серебряными шпорами. Ей выписали настоящую скаковую лошадь. В том же году, ее маленькая болонка, жившая в кабинете, громко облаяла графа Горна, но нежно ласкалась к Понятовскому, который сказал: «Мой друг, нет ничего более предательского, чем маленькая болонка, я дарил всем моим любимым женщинам болонку и всегда по ней узнавал, пользовался ли кто-нибудь у них большим расположением, чем я». В годы царствования Екатерина П тоже постоянно держала при себе животных, так фрейлина Головина вспоминает: «Я оставалась во время веселых игр рядом с ее величеством, наши беседы обычно касались лишь грации и прелести великой княгини Елизаветы. Императрица как-то сидела между мной и ею. Великая княгиня гладила маленькую левретку императрицы, говорившая императрица захотела тоже погладить собачку. Их руки встретились... ...Однажды вечером во время прогулки ее величество повела нас к озеру и села на скамейку, приказав мне поместиться рядом. Их имп. высочествам она поручила покормить хлебом лебедей. Весь двор присоединился к этому приятному занятию, а императрица в это время рассказывала мне о своей американской кошке -- также (подарке Г. Потемкина), очень к ней привязанной, которую все окружающие боялись. -- Представьте, какую вчера совершили несправедливость, когда сидели в колоннаде, бедная кошка вскочила на плечо великой княгини Елизаветы и хотела к ней приласкаться, та оттолкнула ее веером. Это движение вызвало у окружающих неосмотрительное рвение и бедное животное было с позором изгнано. С тех пор я ее не видела. Едва ее вел. сказала эти слова, как кошка появилась возле нас на спинке скамьи, К несчастью, на мне была надета шляпа, похожая на ту, которую великая княгиня носила накануне. Кошка приняла меня за нее. Обнюхав мое лицо и заметив неудовольствие, она вонзила когти мне в верхнюю губу и укусила за щеку. Императрица вскрикнула (Головина была беременна), называя меня по-русски самыми нежными именами. Ее ужас усилился при виде крови, текущей из моей губы. Я умоляла ее не беспокоится, схватила одной рукой за морду своего врага, а другой взяла его за хвост и быстро передала камер-пажу, призванному императрицей мне на помощь. Бедную кошку посадили в железную клетку и отправили в город, в Эрмитаж. Больше я ее не видела». Но самой большой любовью императрицы были левретки. Внук Екатерины, Александр I подарил зверинец Петергофа (Александрию) своей супруге, сюда приезжала имп. Мария Федеровна с младшими дочерьми, которые кормили прирученных зверей хлебом. Олени зверинца до того были ручные, что потом бежали за экипажем как собаки. Елена Жерихина |
|
| ||